Подвенечное платье [Сборник рассказов] - Морли Каллаган

— На вас это платье, и рассуждать на сей счет незачем. Пойдем прямо в полицейский участок.

— Но мне нужно ехать в Виндзор, — проговорила Лена. — Мне в самом деле надо ехать. Все будет в порядке. Понимаете, мне завтра необходимо обвенчаться. Это так важно для Сэма.

Он не обращал на нее никакого внимания. Под светом уличных фонарей скользкие тротуары поблескивали, как стекло. Было очень трудно идти.

— Она, пожалуй, крепкий орешек, — сказал сержант детективу в участке. — Старая дева небось, а они бывают хитрющие.

Лена старалась все им объяснить и казалась почти болтливой. Сержант пожал плечами и сказал, что одна ночь в камере ей наверняка не повредит. Она разрыдалась. Полицейский проводил ее в маленькую камеру с тощей постелью.

Мисс Шварц не могла поверить, что она в камере. Ее голова, поначалу затуманенная, прояснилась, но она никак не могла сообразить, что же произошло. Арестовавший ее детектив еще раньше грубовато предложил ей телеграфировать Сэму.

Дежуривший ночью полицейский решил, что она попросту глупая баба, поскольку она беспрерывно твердила:

— Мы собирались пожениться. Сэму нравится, когда тело выглядит по-настоящему красивым. Он всегда говорил об этом.

Застывшее в ее глазах выражение неудовлетворенности удивляло полицейского.

— Она малость придурковатая, но, думаю, замуж действительно собирается, — сказал он сержанту.

На следующий день в половине девятого утра ее вывели из камеры и усадили в машину вместе с маленьким жилистым мужчиной, который накануне вечером был совсем пьян, смуглой женщиной — содержательницей притона, толстым, опустившимся мужчиной, арестованным за двоеженство, и китайцем — содержателем незаконного тотализатора. Она сидела в углу машины прямо, вся напрягшись и не могла даже плакать. Когда машина поворачивала во двор городского суда, на улице повалил густой снег.

Мисс Шварц ввели в помещение суда, и она предстала перед щуплым судьей-евреем. Но когда она увидела у длинного стола напротив судьи коротко остриженную голову Сэма, его большое, неповоротливое туловище, ей показалось, что ноги ее окаменели и вот-вот отвалятся. Какой-то молодой парень что-то быстро и доверительно говорил Сэму. Судья и королевский прокурор все время перебрасывались шуточками. Секретарь суда громко назвал чье-то имя, а полицейский у двери повторил его, прокричав на весь зал. Появилась со своим адвокатом смуглая женщина — содержательница притона.

Сэм пересел к мисс Шварц. Он едва сдерживался, чтобы не зарыдать. Она знала, что молодой человек из Армии спасения разговаривал в это время о ней с какой-то важной женщиной, и ее охватило сильное чувство возмущения и негодования. Сэм взял ее за руку, но не проронил ни слова.

Смуглая женщина предпочла отправиться на два месяца в тюрьму и не платить двести долларов штрафа.

— Лена Шварц! — произнес секретарь. Полицейский у двери на весь зал повторил имя и фамилию. Молодой адвокат, который до этого разговаривал с Сэмом, предложил ей встать — секретарь зачитывал обвинение. Она была напугана, ноги ее не слушались.

— Где платье? — спросил судья.

Детектив из магазина с лицом, обремененным огромными усами, объяснил, что платье на обвиняемой, и рассказал, как ее выследили и арестовали. Все глядели на нее, на это слишком короткое для нее платье, свободно болтающееся на худом теле, на темно-оранжевые смятые и перекрученные лепестки воротника. «Да, девица в летах, и платье совсем ей не идет», — подумал судья.

— Она должна была сегодня обвенчаться, — начал молодой адвокат вежливо. — Обвенчаться в этом платье, — добавил он и добродушно объяснил, что вчера, когда мисс Шварц похитила платье, она ненадолго заболела клептоманией, что мистер Хилтон специально прибыл из Виндзора и готов оплатить стоимость платья и что обвиняемая заслуживает снисхождения. — Она так долго ждала дня венчания и просто была не в себе, — добавил он серьезно.

Он попросил Сэма встать. Сэм запинаясь сказал, что она хорошая женщина, очень хорошая. А королевский прокурор счел мисс Шварц весьма забавной.

Судья что-то написал шариковой ручкой и сказал, что освободит мисс Шварц от уголовной меры наказания, если Сэм по-прежнему желает на ней жениться и возместит стоимость платья. Сэм едва ли был в состоянии произнести хоть слово.

— Она уедет из города вместе с вами, — произнес судья, — и не будет появляться в универсальных магазинах в течение года. — Он увидел, как сморщился нос у мисс Шварц, как замигала она глазами и добавил: — А теперь уходите и спокойно справляйте свою свадьбу. — Судья был очень доволен собой.

Мисс Шварц, казавшаяся сейчас чуть старше Сэма, поднялась в своем платье, которое должно было заставить мужчин впиваться в нее греховными взглядами, и расправила витой шелковый пояс. Что ж, оно должно было стать ее свадебным платьем. Сэм мрачно вел ее за руку и они ушли, чтобы спокойно обвенчаться.

Маленький бизнесмен

В то лето, когда двенадцатилетний Люк Болдуин приехал к своему дяде Генри, чтобы жить у него в доме, расположенном у речушки рядом с лесопилкой, он не позабыл, что обещал умирающему отцу всему учиться у своего дядюшки. И Люк очень внимательно присматривался ко всему, что делал его родственник.

Дядюшка Генри, который служил управляющим лесопилкой, был крупным, дородным мужчиной весом более двухсот тридцати фунтов с шершавым, кирпичного цвета лицом. Он казался цветущим, сильным мужчиной, но постоянно жаловался на ломоту в пояснице и плечах, и это было для докторов загадкой. Всеобщее уважение, которым дядюшка у всех пользовался, было первое, что о нем узнал Люк. Четверо рабочих, служивших на лесопилке, были всегда вежливы и внимательны, когда дядя с ними разговаривал. Его жена, тетушка Элен, оказалась доброй, пышнотелой и бесхитростной женщиной и никогда с ним не ссорилась.

— Ты должен стараться и во всем брать пример со своего дяди Генри, — часто говаривала она Люку. — Он удивительно практичный. Он во все вникает и никогда не поступает опрометчиво.

Люк привык следовать по пятам за дядюшкой Генри, когда тот обходил лесопилку, не только потому, что ему нравился живительный запах опилок и свежераспиленных бревен, но и потому, что на него производил большое впечатление четкий и решительный голос дядюшки, когда тот разговаривал с рабочими.

Иногда дядюшка Генри останавливался и рассказывал Люку что-нибудь о куске бревна или доски. «Всегда будь прилежным и помни, что главное — это факты, — повторял он. — Располагая фактами, ты всегда будешь знать, что полезно, а что нет, и никто тебя никогда не надует».

Он показывал Люку, что на лесопилке не пропадает ничего, что может принести хоть какую-нибудь пользу. Люк слушал его и задавал себе вопрос, есть ли на свете, кроме дядюшки, другой человек, который бы так хорошо разбирался, что нужно беречь, а что следует выбросить. Дядюшка Генри, например, сразу понял, что Люку нужен велосипед, чтобы ездить в школу, которая находилась в двух милях от дома, в городке, и он купил ему хорошую модель. Он знал, что Люку необходима добротная одежда. Он точно знал, сколько тетушке Элен требуется денег на домашнее хозяйство, знал все цены, знал, сколько следует заплатить за стирку прачке. По вечерам Люк привык сидеть в гостиной и наблюдать, как его дядюшка что-то записывает в черный блокнот, который он постоянно носил в боковом кармане, — Люк понимал, что дядя взвешивает и учитывает доход от самой маленькой сделки, заключенной в течение дня,

Люк дал себе обещание, что когда вырастет, его тоже будут уважать за добрые и здравые суждения. Но, конечно, он не всегда мог учиться у своего дядюшки Генри, ибо очень часто, глядя на дядюшку, он вспоминал отца, и тогда чувствовал себя совсем одиноко. Поэтому Люк начал создавать себе другую, тайную, жизнь, и его компаньоном в этом деле стал пес Дан, одиннадцатилетний колли, слепой на один глаз и хромой на заднюю левую лапу. От старости Дан ожирел и стал медлителен. Он был очень ласковым, и его единственный глаз всегда светился, как янтарь. И шерсть его тоже была янтарного цвета. Когда по утрам Люк отправлялся в школу, старый пес провожал его с полмили, а когда в полдень Люк возвращался домой, у ворот его всегда поджидал Дан.

Иногда они играли у омута возле лесопилки или на дамбе, иногда отправлялись вниз по речушке к озеру. Люк никогда не испытывал одиночества, если с ним был Дан. У них была старая лодка, которая служила им пиратским фрегатом, когда они превращались в флибустьеров. Люк выкрикивал команды капитану — Дану, и пес энергично вилял хвостом: казалось, он все понимал. Единственный янтарный глаз его был настороже, в нем светился разум и одобрение. Потом они бродили в зарослях кустарника на другом берегу речушки, превратившись в охотников на тигров. Конечно, старый пес уже не годился для охоты — он был слишком медлительным и слишком ленивым. Дядюшка Генри давно уже с ним не охотился.